Детей защитили от вредной информации в Общественной палате

Фото: forums.avtograd Текст: Анна Айвазян "Наверное, это не очень хорошо, но я вообще-то точно не знаю", — говорит о новом законе №139 "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" Дима, учащийся одного из московских техникумов. Студенты технических колледжей и техникумов, примерно человек 30, после вступительных речей организаторов круглого стола про новый закон об интернете в Общественной палате толпятся в небольшой комнатке в ожидании фуршета. Мальчики и девочки в накрахмаленных белых рубашках, черный низ — белый верх, пытаются пробиться к столу с бутербродами. Там, у бутербродов, я стараюсь завязать с ними разговор. Спрашиваю: "Ну и что, как вам закон?" Отвечают с недоумением: "Какой закон?" И лишь одна девушка с длинной косой твердым голосом говорит: "Для безопасности детей можно пойти на все". Между тем, только что в их присутствии речи про это закон произносили в течение битого часа. Дети и взрослые собрались 30 ноября в Общественной палате, чтобы обсудить вступивший в силу 1 ноября закон, который предусматривает создание единого реестра сайтов, содержащих вредную для детей информацию. Чтобы все было по-честному, организаторы круглого стола позвали тех самых несовершеннолетних, которых закон и должен оградить. Дети, впрочем, по их собственным признаниям, выступать не собирались, а на вопрос, сами ли они вызвались поучаствовать в дискуссии, отвечали неоднозначное "наверное". Самая движуха была в буфете. Руководители студенческих групп тихо шептали своим подопечным: "Бери грушку, дома поешь" — и аккуратно вели их на выход. Тем временем в соседнем зале общественные деятели, представители госструктур и корпораций продолжали обсуждение нового закона и не сразу заметили пропажу: детей оперативно вывели после фуршета. Один из участников дискуссии прокомментировал это так: "Ну, может, оно и к лучшему, поговорим по-взрослому". После торжественных речей и фуршета все должны были разойтись по двум секциям: первая посвящалась безопасности детей, вторая — формированию положительного контента. Но оказалось, под шумок после кофе-брейка слиняли не только дети. В секциях недосчитались заявленных в программе представителей СК, МВД, МТС, Google и многих других. На две секции не хватило участников. Оставшиеся десять человек, которых, очевидно, по-настоящему волнует защита детей от информационного вреда, собрались в Столыпинском зале под портретом великого реформатора-консерватора, прямо под доской с его изречениями. Например, таким: "Бывают роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права". Судя по всему, сейчас у нас как раз такой роковой момент. Разговор велся в по двум направлениям: насколько полезен закон об интернете и как создать так называемый "положительный контент", который не просто положительный, а еще и должен привлечь детей. Детей, как известно, только положительное и интересует. То ли законодательство такое сложное, то ли сами специалисты путались в формулировках, но в итоге так и не удалось выяснить, что же такого кардинально нового и полезного внес закон №139. Ведь и до принятия закона, говорили участники круглого стола, сайты и страницы с вредоносной информацией блокировались. Правда, не совсем понятно, кем. Назывались и Роскомнадзор, и СК, и суд. Уже после круглого стола я попыталась уточнить это у специалиста. Представитель Минкомсвязи признался мне, что и сам точно не знает, кто занимается фильтрацией информации: какой-то "уполномоченный орган из Роскомнадзора". При этом он попросил не называть его имени — с удовольствием выполняю просьбу. То, что никто не знает, кто именно запрещает вредный контент, это полбеды. Хуже, что никто не знает, откуда брать полезный. Юрий Метелкин, представлявший проект "Старое Радио", сокрушался, что весь российский интернет-контент "делается задешево дилетантами". А западный контент еще хуже, из-за него нынешнее поколение — это "даже не космополиты, а люди без царя в голове". И участники дискуссии, и слушатели все время путали законы №139 и №436: первый регулирует только интернет, а под второй подпадают и печатные издания. "Это абсурд какой-то, этот закон", — ругалась сотрудница одной из детских городских библиотек Москвы, которая пришла послушать дискуссию. Сама она в дискуссии, к сожалению, не участвовала, а ей было что сказать. И она сказала — мне в перерывах между заседаниями. Например, что после принятия закона ее библиотека проводит полный мониторинг фонда и не может закупать новые издания, пока те не пройдут проверку. "Смотрим еще, есть ли на обложке что-то откровенное, что могут счесть порнографией". Эротические обложки, как известно, бич российской детской литературы. Впрочем, ирония в этой теме неуместна — тут так много абсурда, что отличить правду от шутки практически невозможно. Поэтому участники круглого стола так ни о чем и не договорились — слишком много теории и ни малейшего представления, что делать с этими законами на практике. Единственное, на чем сошлись все участники: закон №139 не вводит никакой цензуры. Но большинство зачем-то обязательно добавляли: "Но у меня дети, и я не хочу, чтоб они видели эту грязь в интернете". От грязи и правда некуда деваться. Уже после того, как все закончилось, дама из детской библиотеки рассказала мне историю про свои трудовые будни. Одна мамаша устроила скандал, потому что детям в библиотеке показывали фильм про маленького чертенка, и потребовала немедленно прекратить демонстрировать детям фильм с участием сатаны. Вполне возможно, новые законы помогут защитить ее интересы и отправить мультик о чертенке туда же, куда только что отправился фильм "Невинность мусульман" и клипы Pussy Riot. Главное — понимать, что это забота о ранимых членах общества, а никакая не цензура.